В Академии наук закончилась кампания по выдвижению кандидатов на пост президента организации
Вице-президент РАН Алексей Хохлов
Москва. 17 июля. — В Российской академии наук закончилась кампания по выдвижению кандидатов на пост президента РАН. Обсуждение кандидатур в отделениях проходило достаточно бурно и показало значительную поляризацию в оценке результативности деятельности и президента Академии, и президиума.
Наш специальный корреспондент Вячеслав Терехов беседовал с вице-президентом РАН Алексеем Хохловым о проблемах, стоящих в связи с этим перед академией.
Table of Contents
Предвыборная борьба везде одинакова
— Как бы вы оценили ход предвыборной кампании в рамках РАН?
— Она в принципе идет так, как и должна идти. Прошел этап выдвижения кандидатов. Сейчас они готовят свои предвыборные программы. Предстоит еще этап утверждения кандидатов в правительстве. К сожалению, не могу не заметить, что в ходе кампании были и элементы «черного пиара».
— Но без этого не обходится ни одна предвыборная борьба.
— Я понимаю, но все же хотелось бы, чтобы в академической среде такие приемы не использовались. Но с другой стороны, к этому надо относиться спокойно. Да, это предвыборная кампания, и каждая сторона выбирает свои методы ее ведения.
— Именно в этот период во многих СМИ появились различные выступления, в которых вас называют «серым кардиналом». Это что – попытка вбить клин между вами и президентом? Я заметил, что у вас достаточно деловые, тесные, хорошие отношения. Так что это – попытка вбить клин или признание того, что вы действительно в президиуме везете большой воз?
— Я, откровенно говоря, не могу понять, откуда все это взялось. В принципе я работаю по тем направлениям, которые мне поручены, и стараюсь хорошо делать свою работу.
Да, я люблю черновую работу больше, чем публичные мероприятия, потому что, сидя в кабинете, разговаривая с людьми, можно точнее и быстрее решить задачи, которые мне поручены. Но совсем я не закрытый. Более того, активный приверженец открытости Академии. В частности, все пять лет работы в РАН вел личные блоги вначале в фейсбуке, а теперь в телеграме. Редко отказываю журналистам в интервью. Может быть, именно этот контраст и непонятен. Но возможно все гораздо проще: кто-то дает задание написать, другие за деньги соглашаются выполнить заказ, а сказать особо нечего — вот и выдумывают такие небылицы, которые трудно было бы даже предположить. Но ничего страшного.
А «воз» действительно большой!
— Вы сказали, что у вас немало задач в президиуме. Какие направления вы курируете?
— Во-первых — это отделение химии и наук о материалах. Например, мы с коллегами недавно инициировали обсуждения в президиуме РАН вопросов, касающихся развития химического комплекса страны, в том числе связанных с импортозамещением.
Дальше. На мне лежит ответственность за сферу научных журналов, которые издает Российская академия. Это большая и сложная работа. Журналы должны выходить регулярно — номер за номером, месяц за месяцем. Это требует очень серьезных усилий, особенно в последнее время в связи с достаточно турбулентным развитием.
Я также отвечаю за взаимодействие с научно-образовательным сообществом. В частности, курирую все то, что связано с образованием.
— Со всем образованием, начиная со средних школ и кончая вузами?
— Да, и даже вплоть до аспирантуры и дальнейшей карьеры молодых ученых. Начнем со средних школ. Мы отобрали 108 «базовых школ РАН», над которыми РАН ведет шефство. Академия посылает туда ведущих ученых, организуем школы подготовки учителей по физике, химии, биологии.
По взаимодействию с вузами от Академии наук я отвечал за доработку программы развития вузов «Приоритет-2030». Она была одобрена правительством. Сейчас Российская академия предлагает создать такую же программу для научных институтов.
И наконец, аспирантура. Это то, чем мы очень много занимались в президиуме. Одно из первых заседаний президиума, после того, как А.М.Сергеев был избран на пост президента РАН, мы посвятили проблеме аспирантуры. Мы поставили задачу добиться, чтобы аспирантура была не четвертым уровнем образования, как раньше, а первой ступенью научной карьеры.
И мы выполнили поставленную задачу. Принят соответствующий закон. Приняты поправки к закону об образовании, и теперь необходимым элементом для окончания аспирантуры являются не госэкзамены, а диссертация. Это очень важно. Аспирантура теперь будет научной, а не учебной.
Уйти из «долины смерти»
— После окончания аспирантуры молодые ученые остаются в статусе «молодых» до 35 лет. А дальше?
— Да, это проблема. Мы много внимания уделяем тому, чтобы после 35 лет не наступил период, как его называют «долина смерти» – это значит, что ученые выходят из статуса «молодых», но еще не стали устоявшимися учеными.
Мы считали, и закрепили эту идею в национальном проекте «Наука», что молодым, которые к этому готовы, надо на этом этапе давать самостоятельный участок работы, предоставлять лабораторию. Они должны не продолжать держаться «за юбку» своего научного руководителя, а уже самостоятельно работать и развивать свое направление.
Социальный лифт действует
— Статус профессора РАН введен именно для достижения этой цели? Профессор РАН – это доктор наук до 50-летнего возраста, избранный отделением РАН.
— Идея создать систему «профессор РАН» появилась еще, когда президентом РАН был Владимир Евгеньевич Фортов. Я в свое время пришел к нему с этой идеей, и ему она понравилась.
— Фактически, это уже не просто выход из «долины смерти», а создание резерва Академии. Говоря модным сегодня языком, это социальный лифт ученого. Профессора РАН активно участвуют в жизни Академии, выступают с инициативами по решению различных задач, стоящих перед отделениями РАН.
— Да. Это резерв Академии. Сейчас у нас 719 профессоров, из них почти 200 стали уже членами-корреспондентами, а 16 – и академиками.
Уроки извлекли?
— Академия недавно провела выборы новых членов. Насколько я помню, на выборах 2016 года были очень большие нарекания на их закрытость. Сейчас нам это не грозит?
— Я думаю, нет. И Александр Михайлович Сергеев, и другие члены президиума делают все, чтобы выборы на всех уровнях были действительно более открытыми, чем раньше. В связи с этим мы предварительно публикуем аннотации, все наукометрические параметры кандидатов в члены РАН. Все происходит совершенно открыто и прозрачно. Это начинает давать свои плоды.
Мы уже на последних выборах в состав Академии увидели, как эта открытость работает. Раньше были даже такие заголовки: «Чем выше «Хирш», тем меньше шансов» (наукометрический показатель научной продуктивности ученого, основанный на публикациях и цитатах из его трудов – ИФ). Сейчас так уже сказать нельзя. В Академию избираются люди, обладающие большими научными заслугами. Конечно, это сложный процесс. Не во всех отделениях так было, но развитие идет именно в этом направлении.
И все же — были кабальные соглашения?
— Вы затронули вопрос о журналах. Вы эту тему курируете в президиуме. На последнем Общем собрании Академии наук прозвучали слова «кабальные соглашения», которые вынуждены были подписать главные редактора научных журналов с американской компанией Pleiades. В какой степени — это серьезная проблема?
— Я бы не стал называть эти соглашения кабальными. Извините, но это пустые слова. Да и бессмысленно говорить об этом вскользь в зале, где сидит тысяча человек. Нужно спокойно разбираться, и когда подробно говоришь с главными редакторами, то картина получается совсем другая. Другое дело, надо, опять-таки спокойно и последовательно, идти к тому, чтобы российские журналы издавались на платформе открытого доступа. Но это требует денег, а сейчас это происходит бесплатно. Pleiades ругают, но за счет подписки они нам платят деньги за наши статьи, а не мы им.
Поэтому все эти разговоры, о том, что мы теряем права, часто идут от незнания, или под воздействием логики предвыборной борьбы. Авторы, естественно, заинтересованы, чтобы их читали во всем мире. За рубеж мы передаем отрецензированные статьи, которые выходят на русском языке в наших журналах. А уже дальше нам оказывают услуги по переводу статей на английский язык, изготовлению оригинал-макета, размещению статей на платформе Springer.
Опять же к вопросу о компании Pleiades. Несмотря на события этого года, они продолжают публиковать наши статьи. А английское издательство Institute of Physics, которое переводило и публиковало шесть лучших российских журналов по физике, математике, химии, из-за санкционного режима дальше сотрудничать с нами отказалось — с июля журналы просто перестают выходить.
В отличие от подписной модели, которую Pleiades еще с 90-х годов использует, открытый доступ – это другое дело. Эта система требует денег. А.М.Сергеев подсчитал, что нужно порядка 10 млн рублей в год на журнал. Согласитесь, на самом деле деньги небольшие, но их надо иметь.
Российская платформа открытого доступа – это наше предложение, которое мы сформулировали еще несколько лет назад. Переход на эту платформу можно осуществлять постепенно, когда будут заканчиваться лицензионные соглашения с Pleiades. А некоторые журналы могут оставаться и в рамках подписной модели.
— Платформа открытого доступа уже существует?
— Нет, к сожалению, ее еще надо создать, а для этого нужны деньги.
Сколько ученых – столько и различных мнений.
— Внутри Академии наук в последнее время часто можно слышать о создании различных клубов. Одни выступают с откровенно резко критическими заявлениями в отношении власти, другие поддерживают официальную линию. Как быть?
— Конечно, у одного ученого может быть одно мнение, у другого — резко противоположное. И все хотят высказаться. Не просто высказаться, а иногда громко прокричать. Но роль Академии наук состоит в том, чтобы интегрировать все эти мнения, вырабатывать определенную равнодействующую, которую надо транслировать, в том числе и власти, и обществу. Это и есть самое важное.
Но вырабатывать эту равнодействующую мы должны, исходя не из каких-то конъюнктурных соображений, чтобы кому-то понравиться. Мы должны исходить из научной истины. И мы пытаемся, насколько это возможно, аккумулировать различные взгляды и вырабатывать ту точку зрения, которая в максимальной степени служит интересам развития российской науки, а, следовательно, и интересам России.